– Александр Викторович! Вы стояли у истоков Общества православных врачей. В чем его основная цель?
– Если сказать двумя словами, это постараться вернуть утраченную христианизацию медицины. Нельзя сказать, чтобы медицина была абсолютно христианской всегда, если вспомнить литературных героев: Базарова, Ионыча и так далее. Положительных персонажей-врачей даже как-то не очень изображали.
После революции наша медицина претерпела колоссальные изменения. Парадоксально то, что медицина советского образца, построенная по лекалам Семашко и других революционеров-коммунистов, была лучше, чем нынешняя. В 1977 году в Алма-Ате собиралась Всемирная организация здравоохранения и там эта модель была признана лучшей в мире. Сегодня многое утрачено. Я помню инструкцию Международного валютного фонда. Там были такие кощунственные, циничные строчки о том, что надо повысить финансовую ответственность граждан за свое здоровье. Это было начало 90-х годов. Такое иезуитство: разрушенная страна, полунищий народ, и при этом «повысить финансовую ответственность граждан». Повысили. Уже лет 10 назад половину стоимости своего лечения начал оплачивать пациент. Сейчас еще больше. Во всю идет коммерциализация медицины. Конечно, делаются попытки как-то возродить диспансеризацию, профилактику. Все это было порушено. Не было ни санаториев, ничего.
У меня было самое тяжелое воспоминание, когда мы были с моей женой в доме отдыха актера и через заборчик огромный детский пионерский лагерь уже не действующий. Только в субботу туда приезжали какие-то господа гулять, т.е. пьянствовать. Одно из самых тяжелых воспоминаний: пустые корпуса, всё заперто, детская площадка и на ней качели качаются под ветром, скрипят. И девочка, случайно туда забредшая, на скрипочке играет какую-то грустную мелодию. Такая печальная картина того, что произошло с детством, с заботой о детях.
Если говорить о текущем моменте, Вероника Игоревна Скворцова что-то пытается сделать. Она вошла в контакт с Отделом церковной благотворительности и социального служения Патриархии. Хотя должен сказать, что практически каждый министр здравоохранения, начиная с 1997 года подписывал соглашение Минздрав-Патриархия, всего не то четыре, не то пять раз и каждый раз бессрочное. Святейшие Патриархи подписывали – Алексий II, Кирилл. Я поражаюсь их кротости и терпению, потому что только одна министр кое-что делала, какие-то попытки были что-то сделать. Но удалось резко сократить перечень показаний к абортам. Там их было почти 20 штук, среди них: если незамужняя женщина забеременела, она могла делать аборт до 21 недели беременности (а на 22-й неделе ребенка уже можно выходить), если в результате изнасилования и так далее. Мы настаивали на сокращении показаний к аборту, министерство было на нашей стороне, в результате удалось провести такой закон, что количество показаний к аборту сократилось до 4-5. Это единственное, что удалось нам сделать совместно с министерством, а больше ничего. Дальше были такие министры, как Зурабов, Голикова, но причем здесь медицина?
На начальных этапах мы еще не понимали, зачем мы это создаем. Однажды Юрий Трофимович Лисица, физик по специальности посоветовал мне: «Почитайте статью Ильина». Я прочел. Ильин пишет своему семейному врачу: «Как у вас так хорошо получается? Вы лечите лучше, чем западный врач». Этот врач, который, я думаю, остается гипотетической фигурой, такой литературный прием, потому что личность его остается неизвестной. Автор пишет о русской медицине. О том, что врачевание в России было основано на православных началах. Я это прочел и стал соотносить с состоянием нынешней медицины и понял, что, конечно, есть, что сказать о современной медицине и о том, что нам впаривают, как говорится: индуизм, целительство и так далее. Вот она, медицина наша русская. Я выступил на конференции по Ильину – философам понравилось. По «Радонежу» выступил – тоже понравилось. Я решил и написал статью по результатам выступления, у отца Кирилла (Павлова) попросил благословения. Он дал благословение, и это было напечатано в журнале «Москва». Статья стала популярной. Ее прочли в том числе трое врачей, которые работали под началом Татьяны Грачевой. Она тогда заведовала отделом законодательства Министерства здравоохранения. Ребята были там православные. Они пришли ко мне и сказали: «Мы вас слышали, читали, пришли к Вам с таким предложением: давайте организуем общество православных врачей». Я говорю: «Хорошо, а зачем? Что мы будем делать?» Они: «А мы сами не знаем, но мы как белые вороны. Надо объединяться, а зачем, мы посмотрим». Решили, что будем говорить о нашей русской медицине, сделаем сообщение о церковной медицине. Там есть спорные вопросы, которые надо обсуждать. Мы взяли благословение у отца Кирилла (Павлова). Народу много пришло.
Уже восемь лет мы существуем. Сначала было Московской общество, потом и вскоре Питерское. Существовали мы в рамках Рождественских чтений, собирались в разных городах. В 2007 году образовалось Всероссийской общество, которое объединяет 50 регионов. Народу, правда, немного, потому что врачи – в основном женщины немолодые, которые работают на полторы ставки. Но все равно существуем и, конечно, у нас задача – не только собираться и обсуждать, потому что в медицине сейчас очень много спорных теорий, практик: аборты, суррогатное материнство – как это понимать? Экстракорпоральное оплодотворение в пробирке врачом. Есть разные модификации этой методики. Есть такие, в которых губится заготовленный впрок эмбрион, если он не востребован. Это же практически живое существо. Клонирование, которого у нас не было. Периодически нам пытаются навязывать эвтаназию, стволовые клетки, так называемые. Мы это обсуждали, обсуждали. Потом через три года учредился совет по медицинской этике, куда вошло 15-20 человек: отец Дмитрий Смирнов, Ирина Силуянова и другие. Чего только они не обсуждали. Можно сказать, что это наша заслуга, потому что мы эту тему начали поднимать. Ну и, конечно, помощь болящим.
Приходит старушка: краснеет, бледнеет, гипертония, а если что-то еще? А если самое плохое или не самое? Рентген, ЭКГ, анализы, то есть без государственной медицины мы не обойдемся. А устраивать при монастырях такие лечебницы можно только если у них есть лицензия, если там работают лицензированные врачи с высшим образованием, потому что пойдут туда невесть кто под флагом врачей.
– Не так давно был открытый эфир Президента с народом. Интересно, если бы была такая возможность, о чем бы Вы его спросили?
– Планируются ли хотя бы в отдаленном будущем радикальные реформы медицины с приближением ее к принципам, которые лежали в основе нашей русской медицины, к схеме, которая называлась советской моделью здравоохранения? Можно ли ожидать внесения православных принципов в медицину, гораздо более четко выраженных, чем сейчас, ликвидации коммерциализации, которая пронизывает всю медицину, ликвидации слова «услуга», которое является символом того, что сейчас происходит?
– Мы уже упоминали в нашей беседе нашего батюшку отца Кирилла. Вы же на протяжении многих лет были его лечащим врачом. Какое у Вас сложилось впечатление о нем, какое у него было отношение к здоровью и болезни?
– Он для меня всегда был примером здравомысленного отношения к болезням. Еще он применительно к другим практически никогда не позволял себе произносить таких слов: оперировать, не оперировать, вставлять стимулятор, не вставлять стимулятор и так далее. Если только уж совсем какая-то невротизированная резкая дама к нему обращалась, по которой видно, что она не больна, а просто обуреваема своими расшатанными нервами, тогда он старался ответить. Когда обращались больные с просьбами помочь в лечении болезней, он, конечно, говорил о том, что нужно помолиться... Он иногда очень быстро выдавал советы: не надо, не стоит. А иногда задумывался и говорил: «Лучше всего найти хорошего врача и лучше – православного».
По отношению к своим болезням, у него тоже было трезвое, здравомысленное отношение. Он не убегал от врачей, болезней. Он и операцию желудка сделал, когда у него была тяжелая язва желудка с осложнениями и потом когда у него сердце стало работать медленно-медленно, ему предложили поставить стимулятор, он не сразу ответил: дайте подумать, я скажу. Утром он позвонил, сказал, что согласен. Ему поставили стимулятор, это продлило его годы. Еще были операции по поводу грыжи, и лекарства, и уколы. Он относился к этому совершенно трезво и конечно, он сопрягал это с молитвами. И к себе и своим болезням относился как глубоко верующий, интеллигентный, здравомыслящий человек.
Для меня он был примером всегда. Много раз повторял: если надо идти в церковь или к больному, идите к больному. Это будет как служение Богу, в конечном счете.
Однажды он встречался с обществом православных врачей. Было очередное собрание. Он тогда лежал у нас в клинике. Батюшка пришел и часа два с нами сидел, отвечал на вопросы. Мы, конечно, были счастливы. Он всех благословил.
Потом его перевели в Кремлевку. Там комфортнее, но у него и там сидела очередь к нему. Весь персонал его там полюбил. Мы к нему ходили туда, хороший врач, который и сейчас у него бывает.
– Я помню, как раз в этот период был у него и разговаривал с врачом и запомнил его слова: «Угасает ваш батюшка». После инсульта. Это для всех нас загадка: прошло более 13 лет, а батюшка жив и молится за нас.
– Это мы так считаем. Он без сознания уже три года. Мы не знаем, где он сейчас. По-видимому, он и там, и здесь. Когда его келейница Наталья сидела у него в палате, он уже почти не видел, почти не слышал. Полная тьма, Наталья ни звука не издает, не всхлипывает, не рыдает, только тихо-тихо плачет… И вдруг батюшка твердо и отчетливо произносит: «Не отчаиваться!».
– Думаю, эти слова отца Кирилла – ко всем нам сегодня обращены.
Беседовал Андрей ПЕЧЕРСКИЙ