В единстве – наша сила

29 октября 2014 года в Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации прошла международная научно-практическая конференция «Государство, религия, общество в современной России». С публикуемым ниже докладом на пленарном заседании выступил председатель Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви и общества протоиерей Всеволод Чаплин.
 
Прежде всего хотел бы поздравить руководителя и сотрудников кафедры государственно-конфессиональных отношений Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации с 50-летием  образования и отметить полезность возрождения ее ежегодных конференций, собирающих не только экспертов, но и сотрудников органов власти разных уровней, занимающихся в центре и регионах выстраиванием государственной политики в религиозной сфере и поддержанием отношений государства с религиозными объединениями.
 
Нельзя не констатировать того факта, что эти отношения в России сегодня носят весьма добрый и созидательный характер, подают пример для многих государств современного мира. Мы делаем общее дело: заботимся о поддержании в обществе мира и согласия, работаем над гармонизацией межэтнических, межрелигиозных и межконфессиональных отношений, противостоим вызовам вражды, розни, экстремизма, имеем попечение об охране культурного наследия, о защите наиболее уязвимых категорий людей, об утверждении подлинных моральных ценностей, о воспитании членов нашего общества, в частности, юного поколения.
 
Примеров постоянного сотрудничества Православной Церкви и государства в России – великое множество. Буквально каждый день можно прочесть сообщения о том, как органы государственной власти и церковные институции вместе осуществляют те или иные труды, направленные на благо личности и народа. Да, подчас не обходится без споров, и я как человек, которому Священноначалие нашей Церкви обычно поручает ведение переговоров с государством по наиболее сложным вопросам, не могу не свидетельствовать об этом. Но точно так же я могу свидетельствовать, что даже в самых непростых ситуациях мы поддерживаем честный и доброжелательный диалог, стремясь найти взаимоприемлемые решения, понимая, что живем и действуем в рамках одного народа.
 
Религиозные объединения – организационные структуры сообществ верующих людей – в Российской Федерации отделены от государства. По смыслу статьи 4 федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях», дающей официальное толкование принципа отделения религиозных общин от государства, этот принцип прежде всего означает, что религиозные объединения не являются органами власти и не выполняют их функций, в то время как государство не несет на себе религиозных функций и не вмешивается в законную деятельность религиозных общин.
 
Однако при этом очевидно, что верующие люди являются одновременно и членами своих религиозных общин, и гражданами государства, а очень часто – государственными служащими. Нельзя разделить надвое ни личность, ни народ. Религиозно-нравственная мотивация присутствует в граждански значимых поступках, в «общественном служении» десятков миллионов людей – значительной части нашего народа. И значит, религиозное и гражданское в них неотделимо. И значит, нельзя быть верующим, положим, с 20.00 до 10.00, а в другое время – религиозно безразличным человеком. И значит, нельзя отделить верующую часть народа от неверующей его части, при всем понимании их мировоззренческих различий и необходимости честного диалога между ними.  
 
После значительного отчуждения духовенства Российской империи от повседневной совместной работы с государством, после периода гонений и ограничений советского времени мы вновь приходим к постоянному, системному церковно-государственному соработничеству – если хотите, к единству, к симфонии Церкви, государства и общества. Да, идеал такого единства, такой симфонии никогда не был полностью достигнут. Но сама мысль о естественности такой формы отношений есть непременная характеристика русской цивилизации – как и в целом православной, как и исламской, наравне со многими другими. Идея якобы неизбежного противостояния Церкви и государства, их отчужденности, их конкуренции в борьбе за власть – это исключительная особенность западной цивилизации, в лоне которой древние притязания Церкви на мирскую власть вызвали реакцию в виде радикального вытеснения религии из общественной жизни. Сколько бы нас ни пытались заразить чужой болезнью, этого не получается и не получится, даже несмотря на весь опыт заимствований XVIII-XX веков. Наш народ в свободном состоянии всегда склоняется к добрым отношениям Церкви и власти, ищет их сотрудничества и взаимовлияния ради блага человека, ради утверждения правды в обществе.
 
Впрочем, всегда следует помнить, что у Церкви есть высшая и конечная лояльность – приверженность Царству Божию, небесному Отечеству. Именно к нему – главное устремление христианина. Именно его закон, его правда, истинная вера и вечные Божии заповеди – а соблюдение их есть условие вхождения в главную, вечную жизнь - являются для православного человека высшими нормами, перед которыми должны отставляться в сторону любые человеческие решения, установления и договоренности. Не случайно в Основах социальной концепции Русской Православной Церкви говорится: «Во взаимоотношениях между Церковью и государством должно учитываться различие их природ… Целью Церкви является вечное спасение людей, цель государства заключается в их земном благополучии» (III.3). Миропонимание христианина, конечно, будет понято не всегда и не всеми. Однако именно учет такого миропонимания, как и любого другого последовательного религиозного мировоззрения, является непременной основой честного и доброжелательного церковно-государственного диалога и сотрудничества.
 
Нелишним будет сказать и о том, что в церковном понимании мы ведем этот диалог не как одна из многочисленных некоммерческих организаций, входящих с государством в сугубо прагматические отношения, но как сообщество, чья духовная и общественная сфера деятельности простирается на многие века и на многие существующие государства – более того, простирается она и за границы видимого мира и человеческой истории (Церковь объемлет живущих здесь и покинувших этот мир, ею руководят не только люди, но прежде всего Бог). Именно поэтому в своих отношениях с государствами мы вежливо, но твердо настаиваем на равносубьектности, на обоюдном уважении к принципам, нормам и установлениям друг друга, на адекватности статуса сторон диалога.
 
Во всех случаях, когда взаимопонимание и доверие достигаются, сотрудничество становится системным и эффективным. Можно особо выделить такие сферы как социальная работа, образование и воспитание, информационная и просветительская деятельность, работа с молодежью, противостояние преступности и общественно опасным порокам, защита общественной нравственности, пастырская поддержка военнослужащих, передача церковным общинам имущества религиозного назначения, культурные проекты, охрана и возрождение исторического наследия, забота о соотечественниках и утверждение должной роли России в мире. Во многих из этих областей действуют церковно-государственные соглашения на разных уровнях. Надеюсь на расширение и систематизацию практики их заключения.
 
Сегодня Церковь – это не только монастырские и приходские общины, епархиальные управления и центральные церковные учреждения. Это огромное количество сообществ – благотворительных, общественных, правозащитных, информационных, научных, творческих, волонтерских, молодежных, женских, детских, родительских, педагогических, военно-патриотических, спортивных и так далее. Они являются неотъемлемой частью общественной палитры, взаимодействуют со всем многообразием аналогичных сообществ, созданных инаковерующими и неверующими людьми. Хочется надеяться, что органы власти в центре и на местах будут оказывать православной гражданской и общественной инициативе соразмерную поддержку, одновременно содействуя диалогу православных и иных общественно активных объединений – формализованных и сетевых.
 
Рискну предположить, что XXI век станет веком религиозно-общественного действия. Философско-политические конструкции, направленные на обслуживание прагматизма и обывательских ценностей, на утверждение приоритетов «кошелька и брюха», вряд ли смогут долго господствовать в мире интенсивного и свободного оборота идей. История вовсе не закончилась с созданием в некоторых частях мира секулярных государств, устроенных по западной политико-экономической модели образца XIX–XX веков. Наверняка вновь появятся государства, устроенные на основах христианства, ислама, других религий, а также на основе левой, социалистической идеи. Альтернативой такому развитию событий может стать глобальный экономико-политический тоталитаризм, к угрозе которого надо быть готовыми.
 
В этих условиях видятся важными две составляющие российского духовного и политического суверенитета. Во-первых, это выстраданная всей нашей историей модель устройства власти и ее отношений с народом – модель, укорененная в православной и исламской традициях, модель, которой не чужды большинство традиционных западных христианских конфессий, да и такие мировые религии как иудаизм, буддизм, конфуцианство, синтоизм. Это монархическая по своему происхождению модель сильной персонифицированной центральной власти, которая советуется с народом, но принимает решения исходя не из псевдодемократических колебаний настроений толпы, а из высшей правды. Обеспечить единство такой власти с народом, «обратную связь» через печалование – задача в том числе для религиозных общин. Одновременно нам нужно отстаивать право нашего народа на собственную, без внешнего давления, систему устроения власти.
 
К внешним влияниям, особенно экстремистского характера, нам вообще нужно подходить предельно избирательно, и право так поступать – это второй важный элемент нашего подлинного суверенитета, нашей безопасности и стабильности. В момент, когда религиозно-общественные процессы приобретают ключевое значение в большинстве стран, обязательно найдутся силы, желающие обратить эти процессы во вред своим историческим конкурентам. В этих условиях государство не может быть нейтральным в отношении внешних влияний и связанных с ними религиозных и религиозно-общественных доктрин. В идеале единственным центром принятия решений и духовной власти в религиозных общинах должны быть центры, расположенные внутри страны. В тех случаях, когда это невозможно, видится необходимым диалог, направленный на безусловное приятие стратегических целей и ценностей российской цивилизации, включая ее модель отношений Церкви, государства и общества.
 
Убежден: за этой моделью – будущее, причем не только в России. Надеюсь, что нам удастся не только утвердить ее и отстоять, но и сделать ее известной и уважаемой в мире.