Добавлено:

Берегите народные сокровища

Русская живопись по общему признанию – первая в современном мире, а названные два мастера – первые среди русских талантов. Оба они – восстановители православного, то есть византийско-русского, стиля живописи. Ими совершен поворот от итальянско-немецкого искусства, чувственного и горделивого, к православному, одухотворенному и смиренному.

«Имя митрополита Антония связано с громадным периодом развития великой духовной мощи Русской Церкви и русского народа, развития русской богословской мысли и русской церковной литературы… Митрополит Антоний должен быть поставлен в один ряд с великими иерархами первых веков христианства…» – сказал, прощаясь с почившим русским владыкой Антонием (Храповицким), 70 лет назад Патриарх Сербский Варнава.

Сам Владыка вспоминал: «Будучи мальчиком-гимназистом я следил за установлением священных служб и настолько хорошо усвоил себе различные чинопоследования, что еще в шестнадцать – семнадцать лет от роду учил новопоставленных архиереев (по их желанию) различным богослужебным действиям».

Любимыми его писателями были гении русской литературы Пушкин и Достоевский. По одной из версий он встречался в юности с Достоевским и послужил прототипом Алеши Карамазова.

Мы видим, как интерес к русскому зарубежью все более и более возрастает, ведь это часть России, часть русской культуры, это голос русской души и горение русского духа.

Думается, читателям «Руси Державной» будет интересно познакомиться с мыслями митрополита Антония о дивных русских художниках – Васнецове и Нестерове.

На сих днях я получил печальную весть о том, будто наши гениальные живописцы – Васнецов и Нестеров – чуть ли не умирают с голода. Неужели ко многим причинам позора суждено присоединиться еще одной причине тяжелого позора русского народа, если действительно окажется, что эти оба светила благороднейшего искусства умерли от голода? Да не будет этого.

Русская живопись по общему признанию – первая в современном мире, а названные два мастера – первые среди русских талантов. Оба они – восстановители православного, то есть византийско-русского, стиля живописи. Ими совершен поворот от итальянско-немецкого искусства, чувственного и горделивого, к православному, одухотворенному и смиренному.

Это громадная, вековая, многовековая заслуга перед искусством, перед православным христианством, перед Россией, перед человечеством, перед Богом; а Киево-Владимирский собор, как главную сокровищницу их вдохновений, должно признать восьмым чудом в свете. Прибавим к сказанному, что наши живописцы не только восстановили, но и усовершенствовали византийско-русский стиль. Они несколько разнятся и друг от друга, и от прежних, тоже истинно православных иконописцев. Разумею, конечно, не только технику живописи, которая у последних была совершенно патриархальной, но и художественные идеи, вложенные нашими гениями в изображения Спасителя, Богоматери, Ангелов и святых.

Христос Спаситель у византийских художников – всеведущий и справедливый Судия, взирающий на будущее сквозь мрак веков и в сердце грешных людей, обличая их лукавство. У древних русских живописцев Он – кроткий Утешитель скорбящих, а Богоматерь и святые – не только образцы целомудрия и носители восторженного вдохновения, как у византийцев (например, у гениального Мануила Панселина, афонца ХIІI века), но прежде всего умиленные сердцем и душой образцы глубокого смиренномудрия и печали о мировом зле и о собственных согрешениях.

Васнецов и Нестеров разнятся между собой; первый, как богослов по образованию, является более отрешенным от наличной жизни, второй – более национальным, русским, даже деревенским созерцателем. Конечно, при всем том оба остаются чисто православными и национальными мастерами и совершенными в области научной техники. Восторженное вдохновение, духовность и чистота сердца – творчество Васнецова; тихая грусть, нежное умиление и преданность воле Божией – творчество Нестерова. Первый отрешает созерцателя своих картин от будничной жизни и увлекает к небу, второй – низводит небо на землю и раскрывает его влияние на жизнь народную, в частности – русскую. Васнецов берет идеи Иоанна Богослова и любит Апокалипсис; Нестеров воспринимает дух евангелиста Луки и постоянно воспроизводит идею притчи о блудном сыне, возвратившемся с раскаянием к своему милосердному отцу.

В 1917–1918 годах я беседовал с обоими. Тогда Васнецов читал в частном собрании четырехсот человек, членов Всероссийского Церковного Собора, полуторачасовую лекцию «О превосходстве византийско-русской живописи над западноевропейской», в частности – итальянской. Аудитория пришла в восторг от лекции и поручила мне приветствовать великого мастера; я говорил, что если и погибнет Россия, то не погибнет русский гений и не пропадут картины Васнецова до Второго Пришествия, если не в подлинниках, то в копиях. Вид его картин среди нашей современной Вальпургиевой ночи является тихим светом и настойчивым призывом к покаянию и просвещению духовному, как в известном стихотворении А.Толстого о мелодии, силящейся вразумить своего глубоко падшего композитора:

И в туманной дали рисовались
Берега позабытой Отчизны,
Неземные слова раздавались
И манили назад с укоризной.

Убеждение Васнецова о задачах церковной живописи сводится к тому, чтобы искусство, сохраняя современную технику, возвратилось всецело к заветам ХVIІ века, когда русская народная жизнь достигла своего высшего расцвета, до которого нам пришлось и еще придется с усилием подниматься в области иконописания.

Его последняя грандиозная картина – «Страшный Суд», где с гениальным подъемом изображена Пресвятая Богородица, предстоящая Вечному Судии, как Ходатаица за людей.

Нестеров – чисто русский, с самым скромным мнением о себе, философ и художник. В захолустной, родной ему Уфе я всматривался в его иконы, которые сияли, как светлая радуга, в скромной церкви учительской школы села Благовещенского, в двадцати пяти верстах от города. В последнее время он пришел к убеждению, что он не призванный иконописец, ибо на этой специальности художник должен не столько творить, сколько вспоминать и переносить на полотно опыты и переживание не свое, а общецерковное. Его более притягивает та область религиозного искусства, где он может творить и воспроизводить преимущественно новые переживания людей, конечно, в области религиозной. Его картина «Святая Русь» облетела в копиях и гравюрах весь мир. Другая, «На пути ко Христу», воспроизводит ту же идею, что и первая: стоит Христос Спаситель посреди русского пейзажа, а к нему идут, спотыкаясь и отклоняясь подчас от прямого пути, не только восторженные праведники, не только кающиеся, как на первой картине, но и колеблющиеся, и даже сошедший в сторону от спасительной тропинки Лев Толстой. Художнику более всего удаются типы русских благостных старцев-отшельников и смиренных богомолок, примиренных с жизнью и со своими страданиями и лишениями. <...>

Велика слава этих гениев кисти, но современность наша при всех своих симпатиях к обоим еще не доросла до достойной их оценки. Эти два гения – дар неба погибающей Руси и всему цивилизованному миру. Вот им приличествует этот ромб Некрасова:

Становись, народ, перед ним на колена,

Увенчай его кудри венком.

Достойно оценит их потомство, как оно оценило Пушкина и Достоевского.

Митрополит Антоний (Храповицкий)

от 29.03.2024 Раздел: Март 2009 Просмотров: 567
Всего комментариев: 0
avatar