К 40-летию знаменитого выступления капеллы Александра Юрлова с программой древнерусских песнопений
Попасть на концерт простому смертному практически было невозможно. Лишние билетики спрашивали уже у Манежа и далее по улице Герцена вплоть до консерватории. Выступала знаменитая академическая русская хоровая капелла под управлением А.А.Юрлова. Ажиотаж московских любителей хоровой музыки объяснялся не только высоким авторитетом заслуженного хорового коллектива и его дирижера, но, пожалуй, главным образом ошеломляющей для того времени программой концерта: русская церковная музыка XVI-XVIII веков. Шел 1966 год, глухое время, когда все церковное в лучшем случае замалчивалось, игнорировалось и уж, конечно, не пропускалось на концертную эстраду. А тут такой концерт! Невольно напрашивался вопрос: как такую программу могла пропустить бдительная идеологическая цензура? Впрочем, рядовые любители музыки не особенно над этим задумывались тогда, а норовили перехватить у кого-нибудь лишний билетик (хотя бы входной!), толпясь, в последней надежде, у входа в Большой зал консерватории. Александр Юрлов со своей капеллой не посрамил ожиданий московских меломанов – впечатление от концерта, по отзывам знатоков, было потрясающим. Известный музыковед Вл.Протопопов писал: «Помню, какое ошеломляющее впечатление произвел проходивший в Большом зале Московской консерватории концерт из русских произведений XVI-XVIII веков (по существу, генеральная репетиция к Конгрессу по старинной музыке восточноевропейских стран в польском городе Быдгоще – 1966 г.). Это незабываемо. Хотя я старательно изучал древнерусскую профессиональную музыку, но в исполнении слышал ее тогда впервые, и не только я, но все мы, бывшие в зале. И в каком исполнении – поразительно звучном и тонком, жизнерадостном…» Отсюда становится понятным, почему пропустила партийная цензура концерт с русской церковной тематикой – в Польше собирался Конгресс по старинной музыке восточноевропейских стран, и хор Юрлова должен был там петь, достойно представлять советское хоровое искусство. Запретить Юрлову с его хором участвовать в Конгрессе означало выставить себя перед всей Европой обскурантами и гасильниками культуры. Итак, Александр Юрлов со своей капеллой пел в советско-атеистической Москве 60-х годов церковные православные песнопения: «Иже херувимы», «Не отвержи мене во время старости», «Да воскреснет Бог и расточатся врази Его». Это было воистину потрясающе! Кроме сочинений таких церковных композиторов, как Бортнянский, Березовский и др., впервые за последние три века в Москве исполнялась профессиональным хором древняя музыка, восходящая к XVI, а корнями своими и к еще более ранним векам, – одноголосный русский знаменный распев. Церковная православная музыка в великолепном профессиональном исполнении, на славянском языке – русские корни, отзвук ушедшей великой России… Понятно, почему лишний билетик спрашивали еще у Манежа. То, что власти разрешили концерт, было также большой заслугой самого А.Юрлова, «пробивавшего» неоднократно (были потом и еще концерты) в идеологических инстанциях выступления своего коллектива. Это был немалый труд, тем более для человека, страдавшего сердечной болезнью (знаменитый дирижер умер на 46-м году жизни). Сам А.Юрлов писал: «Русское певческое искусство… Как родной язык, оно понятно и близко каждому русскому человеку. В нем – древнем и нестареющем – живая связь времен. В нем – обостренное и взволнованное чувство России, Родины». Ностальгия по России была уделом многих русских, живших в СССР, и, возможно, именно поиски России увлекли русского человека Александра Юрлова в глубь истории, к старой русской хоровой музыке. В древних унисонных распевах Юрлов доносил до слушателей выразительную мощь чистой мелодии. Он никогда не относился к этим произведениям, как к «памятникам», вспоминает Т.Шепталинская, и трудно было определить, как он это осуществлял, но дистанция времени исчезала. И это естественно, ибо если великое искусство вневременно, то тем паче искусство подлинно церковное. И вот старинная русская хоровая музыка уже звучит в концертах; слушатели, затаив дыхание, участвуют фактически в новом рождении великого национального искусства, под стать всемирно известной древнерусской иконописи. Сам Юрлов с восхищением отзывался о древнерусских песнопениях: «Ведь это же необыкновенно здорово! Вот это музыка!» В оценке этих концертов рецензенты были единодушны: «Ошеломляюще… восторженная публика… Успех! Огромный успех!» Много усилий и энергии приложил Юрлов к тому, чтобы дать возможность широкой музыкальной общественности услышать шедевры старинной русской хоровой музыки. Немало труда также потребовалось, чтобы записать эту музыку. «Юрловиана» в грамзаписи велика и содержательна. Юрловская капелла – это единственный наш хоровой коллектив, грампластинки которого удостоены шести международных премий Гран-при. Из всей «юрловианы» запись одноголосного знаменного распева умещается всего лишь на одной стороне грампластинки, однако значение этих песнопений трудно переоценить. Сам этот факт имеет, прежде всего, историческое значение: впервые за последние три века в России пробудился практический интерес к изучению древнего русского знаменного пения. Реставрация знаменного распева, этой поистине иконописной музыки, дело архитрудное, и лишь такой могучей творческой личности, каким был А.Юрлов, удалось буквально воскресить, вызвать из небытия несколько знаменных песнопений в назидание современникам и потомкам. Прошло уже достаточно много лет после его кончины, последовавшей в 1973 году, но и до сих пор к этим записанным Юрловым немногим знаменным песнопениям фактически ничего не прибавилось, равного по убедительности и мастерству исполнения. Можно сказать, что и сегодняшние попытки концертирующих хоров исполнять одноголосные знаменные песнопения оставляют желать много лучшего, в один уровень с А.Юрловым еще никто не встал. И, по-видимому, прав оказался театральный режиссер Б.Равенских, когда сказал: «Я не вижу человека, способного заменить его». «Бывая на репетициях Юрлова, – вспоминает Равенских, – я всегда был ошеломлен, как-то раздавлен, уничтожен и одновременно приподнят… Я говорил актерам – Смоктуновскому, Самойлову, Хохрякову, Кирюшиной: как нам подняться на такой уровень вдохновения? Тогда, в Большом зале консерватории, мне казалось, что я работаю с существом нечеловеческой энергии». Специалисты по звукозаписи И.Вепринцев и Е.Бунеева говорят, что Юрлов на сеансах грамзаписи умел мобилизовать, собрать, спаять воедино все творческие индивидуальности своего коллектива, бросая их волей полководца в нужном направлении, чтобы выявить всю творческую «мощность» хора. «Александр Александрович создавал во время записи такое напряженное «электрическое поле», что его заряду невозможно было не подчиниться». Но, пожалуй, самым важным представляется то, о чем сказал Вл.Протопопов: «А.Юрлов открыл нам неизвестную, «озвученную» эпоху древнерусской музыкальной культуры, которую мы знали только по книгам». А.Юрлов вместе с М.Бражниковым разрушили своими трудами миф о «культуре великого молчания» Древней Руси, как именовали много лет древнерусскую культуру некоторые ученые, которые, признавая непреходящие ценности в области «молчаливых» искусств, архитектуры и живописи, долго отрицали древнерусское словесное искусство, музыкальное искусство, философию. Музыкальные медиевисты, исследователи средневековой музыки, уже давно говорили о «музыкальных кладах» древнерусского певческого искусства, однако никакое кабинетное изучение знаменного распева не может заменить прямого эстетического и этического (а для людей верующих, прежде всего, религиозного) воздействия этой музыки. Много получил тот, кому посчастливилось побывать на концертах древнерусской музыки знаменитого дирижера. «Я знаю, что хоровая музыка может поднять человека на недосягаемую духовную высоту, и в этом убедило меня искусство Юрлова», – пишет Б.Равенских. Об Александре Юрлове и его капелле был создан фильм «Роспев» (режиссер – В.И. Матвеева, Ленинградская студия научно-популярных фильмов). Темный просмотровый зал. Хор повторяет одну и ту же музыкальную фразу. По лицу Юрлова катится пот, мокрый платок зажат в кулаке. Все устали. Снова и снова Юрлов заставляет петь. Он делает язвительные замечания, иногда вышучивает кого-то. Но в хоре никто не смеется. Не смеется и Юрлов, он напряженно смотрит и только шепчет: «Хорошо, хорошо, пусть они знают, каким потом и кровью нам это достается…» При подготовке съемок в Спасском соборе Андроникова монастыря возникли непредвиденные затруднения – на это требовалось специальное разрешение, и дело затягивалось. А.Юрлов – режиссеру фильма: «Надо действовать иначе». – «Как?!» – «По-партизански. Завтра завозите осветительную аппаратуру в собор». – «Но разрешение?» - «Я вам разрешаю! Часа вам хватит на установку?» Материал был отснят. «Официально он (Юрлов) – консультант фильма, – вспоминает В.Матвеева, - но фильм стал нашим общим детищем». Музыканты, говоря о Юрлове-художнике, дают, как правило, оценки в превосходной степени. Е.Светланов: «Александр Юрлов – явление гигантского масштаба… Все, к чему прикасался Юрлов, – все было наивысшего качества… Имя Юрлова было для нас синонимом наивысшего мастерства и вдохновения. Все знали: если Юрлов – то это всегда замечательно! Сделанное им в искусстве – это героический подвиг». И.Вепринцев: «Ослепительная фигура в современном хоровом исполнительстве». Вл.Протопопов: «Можно сказать без всякого преувеличения, что его исполнительские достижения в сфере старинного русского искусства были художественным подвигом». Б.Равенских: «Юрлов – это талант национальный… Он коснулся самых глубин Руси и так ее воспел, так поднял!.. Теперь, когда его нет, я не вижу человека, способного заменить его. Если бы он прожил еще несколько лет и был в этой же форме, его капелла воспела бы Россию на весь мир». Борис КУТУЗОВ