Добавлено: 26.05.2019

Наша основа – православная вера

80-летие кардиолога Александра Викторовича Недоступа


Замечательному отечественному кардиологу, доктору медицинских наук, руководителю Общества православных врачей, другу и автору газеты «Русь Державная» Александру Викторовичу Недоступу 3 апреля исполнилось 80 лет.

Сотрудники редакции газеты от всей души поздравляют дорогого Александра Викторовича с юбилеем, желают здоровья, долгих и долгих лет жизни, новых трудов на благо людям и отечественной медицине.

В «Руси Державной» публиковались беседы с А.В. Недоступом о духовных и нравственных основах врачевания, его глубокая статья «Русская идея. В поисках окончательной формулировки». Но, может быть, не все знают, что Александр Викторович пишет также стихи и рассказы. И сегодня мы знакомим наших читателей с его миниатюрами. Они вошли в третье издание его сборника «Из разных лет» и раскрывают таланты Александра Викторовича Недоступа с новой, неожиданной стороны.


Из московской жизни


КАК МЫ С МУЖИКОМ ЛУЖУ ОБХОДИЛИ


В этом году зима была снежная, а весна дождливая. Напротив нашей клиники – проходной двор. Ведет в него длинная – метров тридцать – подворотня в виде тоннеля. Так вот в этом году всю эту подворотню, от начала до конца, занимает лужа шириной от стенки до стенки, можно только едва-едва ботинок поставить. Обойти эту подворотню с лужей – надо идти в другой проходной двор, а это отсюда метров двести.

И вот недавно понадобилось мне пройти к метро этим проходным двором. Подошел я к подворотне, постоял и стал, тихонько переступая, пробираться вдоль лужи, по самому краешку, след в след, так сказать, step by step. Пробираюсь, думаю о чем-то своем, поднял голову... Здравствуйте!

Напротив меня, с той стороны, таким же манером движется мужик. Смотрит на меня... как бы это сказать... пасмурно. Сурово смотрит. Неодобрительно. До окончательного сближения нашего остается метров десять – и что?.. «В этой речке утром рано...» Значит, получается, надо решать, кто из нас вежливее. Думать особенно некогда. Стал я тем же манером, step by step, пятиться назад. Вышел на сухое место. Стою. Тут и мужик подошел. Стоим оба, смотрим друг на друга. Взгляд у него уже не такой суровый. А вообще ерунда какая-то. Ведь из-за чего чуть было – ну если не подрались, то чуть было не поссорились? Чего ради? Нехорошо как-то. Некрасиво. И надо бы это завершить ну, достойно. Хотя, собственно, чего завершать-то? Это я вроде как думаю – на самом деле не думаю, а всё это мгновенно проносится в голове. Короче, протягиваю ему руку. Он всё понял, происходит у нас молниеносный диалог, опять же беззвучный.

– Ты это... мужик... Не серчай.

– Да я нормально. И ты не бери в голову.

– Ну и ладушки. Давай петушка!

– Давай.

Стоим на краю лужи, трясем друг другу руки. Этого нам мало показалось. Обнялись. Стоим, обнявшись, хлопаем друг друга по спине. Без слов, но всё понятно. Кончили обниматься. Он смотрит на меня пристально: «Мужик, – говорит, – всё понял, держись!»

Киваю ему. «Ладно», – говорю. Что он понял? А ведь что-то понял. На душе-то у меня пасмурно.

Киваем друг другу на прощанье. Между прочим, если он сказал бы что-нибудь вроде: «Может, зайдем?», – я бы зашел. Хотя вообще-то не пью. Но это если бы у нас рядом что-то такое было, а здесь у нас ничего такого нет.
Обошел я эту лужу, иду по проходному двору, хохочу (про себя) и думаю: ну где, скажите на милость, еще такое возможно? В какой стране? В Англии? Во Франции? В Германии? В Америке? Нет!.. А у нас – запросто! И ничего никому объяснять не надо. Все всё поймут. Потому что называется – особенности национального характера.
2016


КАК МЫ С МУЖИКОМ В МЕТРО ЕХАЛИ


Еду недавно вечером в метро. Час не то чтобы очень поздний, где-то около десяти – но народу уже немного. Сижу, достал книгу: стихи Георгия Иванова (сегодня купил трехтомник в подарок друзьям, любящим этого поэта).

Поезд идет быстро. Смотрю, на ближайшей остановке заходит в вагон высокий старик. Интеллигент. Чем-то на Дон Кихота похож. Одет плохо. Пьяный. Мест свободных много, но он садится рядом со мной (ну, не садится, скорее падает). «Сейчас, – думаю, заснет». Нет, не засыпает. Увидел у меня в руках книгу, что и кто там – не разобрал, но то, что поэзия – заметил (видно же, что столбики напечатаны).

Посмотрел на меня с некоторым интересом. Придвинулся. «Стихи, – говорит, – читаете?» (на самом деле это звучит так: «С-ст’хи чтаэте?»). Интонация богатая: интерес, недоумение, одобрение. «Да» – киваю головой.
– Кк-узьмина? (Почему обязательно Кузьмин? Чем он их так пленил?)

– Ну почему же Кузьмина? – говорю. Книгу показываю, там на суперобложке Анненковский портрет Иванова.

– О-оо, Иванов! – говорит (ударение делает правильно, на А)

Смотрит на меня испытующе и вдруг начинает:

– «Теперь тебя не уничтожат,
Как тот безумный вождь мечтал...»

Я его прерываю:

– «Судьба поможет, Бог поможет
Но русский человек устал...»

Он продолжает:

– «Устал страдать, устал гордиться,
Валя куда-то напролом...»

Я его прерываю:

– «Пора забвеньем насладиться,
А может быть, пора на слом?»

Он заканчивает:

– «И ничему не возродиться –
Ни под серпом, ни под орлом»...

Выпрямился, смотрит на меня пристально и снова начинает:

– «Та страна, что могла быть раем,
Стала логовищем огня»...

Ага, Гумилев, «Наступление». Это и мы знаем.

Продолжаю:

– «Мы четыре дня наступаем,
Мы не ели четыре дня».

Дочитываем по очереди до конца. В том месте, где говорится о золотом сердце России.
(«Золотое сердце России мерно бьется в груди моей...»), он кулаком на расстёгнутом пальто показал, как бьётся сердце.

Заканчивает:

– «И так сладко рядить Победу,
Словно девушку, в жемчуга,
Проходя по дымному следу
Отступающего врага».

На этом месте он попытался изобразить, как девушку наряжают в жемчуга, но не получилось.
Дальше пошло: Блок, Бальмонт, Ахматова, Брюсов, Кузьмин (всё-таки!), Цветаева, Клюев... Всё же по одному разу мы сплоховали. Я что-то у Вячеслава Иванова забыл, он – у Анненского.

Два перегона мы так, со стихами, проехали. На очередной остановке он откинулся назад, голову повесил...

– Д-даа! – говорит, – А Россия погибла!

Всё по классическому сценарию. Сколько я таких разговоров в разных компаниях слышал и сам в них участвовал. «Эх, – думаю – что же ты раскис? Подожди, вот я тебе сейчас еще прочту.»

– Ну как же погибла, – говорю, – а как же у Гиппиус?..

– А что – у Гиппиус?

– Ну как же! Вот послушайте. И имейте в виду, что написано это в 1918 году.

«Она не погибнет – знайте!
Она не погибнет, Россия.
Они всколосятся, – верьте!
Поля ее золотые.

И мы не погибнем – верьте!
Но что нам наше спасенье:
Россия спасется, – знайте!
И близко ее воскресенье».

Он встал во весь рост, глаза сверкают. На построение связных фраз уже не способен.

– Д-дд-а!.. – говорит

– А хотите знать – говорю, – чем все это кончится?

– Ч-ччем?..

– А тем, что мы будем стоять – с мордой, как всегда разбитой, в крови! Шатаясь – вот как вы сейчас пошатываетесь. Но мы будем – стоять! А на земле будут лежать – они!

– К-ккто?..

– Не знаю. Найдутся идиоты, которые в последний раз захотят.

– Д-дддаа!!!

Он повернулся – через левое плечо. Вышел из вагона и, глядя прямо перед собой, по пустому перрону пошел строевым шагом к эскалатору. Не шатаясь!

А я дальше поехал.

2017
от 28.03.2024 Раздел: Май 2019 Просмотров: 679
Всего комментариев: 0
avatar